Торговец пушками - Страница 82

Прежде чем войти в дом, я испытал какое-то очень странное чувство. Думаю, чувство было бы не менее странным, будь я трезвее. Словно мне не следовало приходить сюда с пустыми руками; словно я должен был что-то принести — злато или, на худой конец, ладан. По поводу мирры я как-то не очень беспокоился, поскольку никогда не знал наверняка, что это такое.

Коротышка остановился у двери черного хода и, резко взглянув на меня через плечо, постучал. Мне почудилось, что прошла целая вечность, прежде чем звякнул засов, за ним — другой, и еще один, и еще. Наконец дверь распахнулась, и на пороге возникла седовласая дама. Секунду она пристально разглядывала Коротышку, еще три секунды — меня, а затем, удовлетворенно кивнув, посторонилась, пропуская нас внутрь.

Дёрк Ван дер Хоу сидел на единственном стуле посреди комнаты и протирал очки. Он был в тяжелом пальто с заправленным под горло шарфом, из-под пальто выглядывали ботинки, раскоряченные здоровенными ножищами. Ботинки были дорогие — черные «оксфорды» с кожаными шнурками. Я заметил это лишь потому, что он как будто и сам изучал их столь же внимательно.

— Томас Лэнг, господин министр, — сказал Соломон.

Он возник из тени и смотрел на меня, а не на Дёрка.

Дёрк не спешил заканчивать с полировкой очков. Наконец, по-прежнему глядя куда-то в пол, он очень аккуратно водрузил их на нос и лишь затем поднял голову и взглянул на меня. Не слишком дружелюбно. Он дышал ртом, словно ребенок, изо всех сил старающийся не почувствовать вкуса брокколи.

— Здравствуйте, — сказал я, протягивая руку.

Дёрк посмотрел на Соломона — так, словно никто не предупредил его, что, возможно, придется до меня еще и дотрагиваться, — а затем нехотя предложил мне нечто вялое и влажное с пятью отростками.

Некоторое время мы пристально смотрели друг на друга.

— Теперь я могу идти? — спросил он.

Мгновение Соломон скорбно молчал, словно все это время не терял надежды посидеть втроем по-приятельски и, может, даже перекинуться партейкой в вист.

— Разумеется, сэр.

Лишь когда Дёрк поднялся, я увидел, что хотя он и правда был толстым — ей-богу, он определенно был толстым, — но нынешняя его толщина не шла ни в какое сравнение с габаритами, какими Дёрк обладал в день прибытия в Мюррен.

Видите ли, с бронежилетами «Лайф-Тек» всегда так. Изумительная штука, когда нужно сохранить чью-то жизнь. Но фигуре «Лайф-Тек» точно не льстит. Надетый под лыжный костюм, из чуть полноватых он делает настоящих толстяков, а людей вроде Дёрка — тех он вообще превращает в жировые аэростаты.

Я не мог даже приблизительно предположить, что за сделку с ним заключили. Да и со всем голландским правительством, кстати. Естественно, никто не потрудился сообщить мне. Возможно, Дёрку уже недолго оставалось до пенсии — а то и до увольнения. А может, его застукали в постели сразу с дюжиной школьниц-десятилеток. Или попросту посулили целую кучу денег. Насколько я знаю, такое иногда срабатывает.

Но как бы там ни было, на ближайшие пару месяцев Дёрку, так или иначе, придется уйти в глубокое подполье. Как ради своего блага, так и ради моего. Если, не дай бог, на следующей неделе его туша вдруг всплывет на какой-нибудь международной конференции, скажем с докладом о необходимости введения более гибкого механизма обменных курсов между государствами Северной Европы, то это будет выглядеть более чем странно и, разумеется, вызовет массу кривотолков. Даже Си-эн-эн и те могут допереть, что дело нечисто.

Дёрк ушел, не извинившись. Седовласая дама пропихнула его в дверь, и они с Коротышкой растворились в ночной тиши.

— Как вы себя чувствуете, сэр?

Теперь стул занял я, а Соломон медленно расхаживал вокруг — оценивал моральный дух, стойкость и степень моего опьянения. Задумчиво прижав палец к губам, он делал вид, будто за мной не наблюдает.

— Спасибо, Давид. Я в норме. Как сам?

— Гораздо легче, командир. Да, точно. Прямо камень с души. — Соломон замолчал. На уме у него было явно больше, чем на языке. — Кстати, сэр, должен поздравить вас с отличным выстрелом. Мои американские коллеги хотят, чтобы вы знали.

Соломон улыбнулся, но как-то хиленько, словно вычерпал весь сундучок любезностей и вот-вот собирается открыть второй.

— Что ж, приятно, что порадовал людей, — сказал я. — И что теперь?

Я закурил и попытался пустить кольца, но Соломоновы хождения сбивали мне все игровое пространство. Я проследил, как дым уплывает в сторону — слоисто-бесформенный, — и вдруг сообразил, что Соломон мне так и не ответил.

— Давид?

— Да, командир, — сказал он после очередной паузы. — Что теперь? Безусловно, это вполне резонный и весьма уместный вопрос, и он требует самого обстоятельного и полного ответа.

Что-то явно было не так. Обычно Соломон так не разговаривает. Так обычно разговариваю я — когда выпью. Но чтобы Соломон? Я должен был как-то сдвинуть дело с мертвой точки.

— Ну? Мы сворачиваемся? Дело сделано, плохих парней хватают с поличным, добродетель торжествует, все довольны и счастливы?

Он остановился — где-то за моим правым плечом.

— Вся проблема в том, командир, что как раз с этого момента ситуация становится несколько щекотливой.

Я повернулся и посмотрел ему в глаза. И улыбнулся. Но он не ответил улыбкой.

— Тогда каким же прилагательным можно описать ситуацию, какой она была до сих пор, а? То есть если попытка всадить кому-то пулю в центр бронежилета не считается щекотливой, то…

Но Соломон меня не слушал. Это тоже было на него совсем непохоже.